Рождественское древо
- На самом деле, - терпеливо разъяснял Доктор, - мы здесь не для того, чтобы навредить вашим детям. Или кому бы то ни было. Мы просто хотим изучить ваши солнца. Мы даже не планировали приземляться на Йесод - мы пытались сесть на вашем спутнике Мальхут. Он более гостеприимный для нас, гуманоидов.
Самсон сомневался, что монстров это убедило.
Конкретно эти были на удивление человекоподобными, по крайней мере по сравнению с некоторыми пришельцами, которых он видел: их лица и общая форма тел были довольно близки к человеческим. Хотя руки и ноги выдавали в них инопланетян. Их число колебалось от одного до семи, а ноги кончались ладонями, что позволяло опираться на четыре конечности, как обезьянам. У выглядящего самым старшим из них конечности торчали во все стороны, как у морской звезды.
Прибавьте к этому блестящую металлическую кожу, светящиеся нимбы, окружавшие их головы (хотя, возможно, это была функция скафандра, которая позволяла ему видеть инфракрасный спектр и радиоспектр), и тот факт, что они могли летать, или по крайней мере парить, не говоря уже о зловещем органикоподобном оружии, которое они держали - да, йесодианцы выглядели типичными инопланетными монстрами.
Очевидно, Доктор был в своей стихии. Конечно, не буквально, хотя Самсон бы не удивился, увидев его вышедшим на платформу в своём обычном виде - в бархатном сюртуке, с длинными каштановыми волосами, свободно развевающимися в жарком едком густом тумане, который был на Йесод вместо воздуха. Жгучая атмосфера доставила бы ему не больше неприятностей, чем ТАРДИС, чья краска, как заметил Самсон, даже не облезла от жары.
- Как вы, надеюсь, знаете - восхищенно говорил пришельцам Доктор, - Кетер-Тиферет одна из самых зрелищных двойных звёздных систем в этой галактике.
Из мини-лекции, которую Доктор прочитал им в ТАРДИС ранее, Самсон помнил, что Тиферет была ближайшей из двух солнц (она была красным гигантом, на тот момент заполнявшим собой около четверти небосклона), тогда как Кетер была далёкой белой точкой, восходящей позади.
- Мы бы хотели посмотреть на неё.
- Ну, фактически это ты хотел, чтобы мы посмотрели на неё, - вставила Джемма.
- Да, спасибо, Джемма, - сказал Доктор. - Нет, конечно ваши дети выглядят просто прекрасно, - он улыбнулся одному безногому монстрику, на которого он, казалось, произвёл впечатление, - но мы только что пообедали, и к тому же...
- Нет, нет, нет, - поспешно добавил он. - Я просто шучу, честно. Пытаюсь растопить лёд, так сказать... нет, серьёзно, опустите, э-э, морских коньков, я уверен, что мы можем поговорить спокойно...
Одно из существ с четырьмя конечностями схватило любопытную девочку за руку и втянуло её обратно к другим йесодианцам.
"Отойди, Кебби", - сказал взрослый монстр.
Ну, как сказал... На самом деле, он пульсировал своим нимбом, а слова выходили из динамиков на скафандре Самсона. Это был приятный баритон.
Самсон не имел представления, насколько это заслуга скафандра, а насколько обычный фокус с переводом ТАРДИС.
"Вы пришли сюда", - пульсировал старший йесодианец, обращаясь теперь к незваным гостям, - "во время Праздника Среднезимья, в самое холодное время за весь Долгий Год, когда весь наш мир собран вместе и уязвим... Вы поднимаетесь на Мировое Древо, сердце нашего мира, и вы ждёте, что мы поверим, что вы здесь для того, чтобы посмотреть на звёзды?"
- Морозные зимние ночи, - заспорил Доктор, - лучшее время для этого.
Это всё относительно, полагал Самсон. Температура снаружи скафандров могла бы моментально их поджарить. Это был один из полезных фактов, которые он узнал, пока Доктор копался в гардеробе ТАРДИС. Другой заключался в том, что этот гигантский мир был очень далеко в его и Джеммы будущем, но он усердно старался не думать об этом.
Нет, всё-таки эти существа были очень инопланетными, как бы человекоподобно они не выглядели. Они жили в атмосфере того, что было фактически звездой, что для Самсона само по себе было довольно странно. Он не видел возможности найти с ними общий язык - даже понятия "общий язык".
Или, если на то пошло, любой "язык".
- Погодите! - Доктор попытался хлопнуть себя по лбу и растерялся, когда его перчатка стукнула по защитному стеклу.
- Вы сказали "Праздник Среднезимья"?! - он повернулся к своим друзьям.
- Джемма, Самсон, вы слышали? Это же Рождество! И это значит, что пришло время для подарков! - он обернулся к пришельцам.
В скафандрах были карманы, защищенные от атмосферы прочной пластиковой застежкой. Карманы Самсона были пусты, но оказалось, что Доктор забил свои всем тем странным хламом, который он обычно таскает с собой.
- Как тебя зовут? - спросил он юную йесодианку, деловито роясь в карманах. - Кебби, не так ли?
"Кебалау", - робко замерцал пришелец, а голос в динамиках Самсона зазвучал как голос маленькой девочки.
- Хорошо, Кебалау, - сказал Доктор. Он вынул бриллиант размером с теннисный мяч, сверкающий сине-зелёными гранями. Глаза Самсона вылезли из орбит. Как он заметил, реакция Джеммы была такой же.
- Боюсь, этого не так уж много, - сказал Доктор, - но это то единственное, что есть у меня, что выдержит вашу атмосферу.
Он протянул бриллиант маленькой девочке и осторожно потрепал её по серебристым волосам.
- С Праздником Среднезимья, Кебалау.
Кебалау с подозрением осмотрела свой подарок. Наступила длинная пауза. Йесодианцы беспокойно поглядывали друг на друга, но, казалось, полагались на решение опекуна ребенка.
Наконец нимб старшего вновь запульсировал.
"Кебби?" - строго спросил он маленькую девочку. "Что надо сказать?"
-------------------------
"Давным-давно," - рассказывала Бутаво, - "ещё до того, как любой из вас, или я, или кто-либо из наших знакомых стал семенем, наша планета, Йесод, была горячей. Она горела своим внутренним огнём, который сейчас находится глубоко внизу, под самыми низкими облаками. Мир был ярким и полным тепла, и нашим предкам, их детям и животным никогда не было холодно. Создатели дали им всё, что могло им понадобится, и они ни в чём не нуждались."
Дети смотрели широко раскрытыми глазами на старую сказительницу: с одной конечностью, с двумя, с тремя, даже лишённые конечностей новорождённые, лежавшие на руках у опекунов, - все внимали её словам.
Плавающая платформа газового гребешка наверху ракушки была окольцована сильными жерлами, которые так интенсивно нагревали ночной воздух, что даже в Среднезимье дети могли бы представить, что значит быть всегда в тепле.
Они были детьми, с воображением и здоровьем, которое даёт юность.
Старая Бутаво не чувствовала ничего, кроме холода.
"Затем медленно," - продолжала она, "много жизней спустя Йесод стала остывать. Её внутренние огни не могли поддерживать сами себя и начали затухать, возвращаться обратно в сердце мира, где их угольки светятся до сих пор. На внешней сфере, где стали жить наши праматери, сначала было не так жарко, потом просто тепло, и, наконец, наши предки начали чувствовать холод космического пространства."
"Впервые с тех пор, как наш народ поселился на Йесод, они заметили Долгий Год."
"Некоторые из вас знают, что наш мир вращается вокруг Тиферет, красного солнца; или, вернее, Йесод и Тиферет вращаются вокруг друг друга. Время, которое им требуется для полного круга, мы называем малым годом. Но Тиферет стара и слаба, хотя все ещё горячее, чем когда-либо была Йесод. Малые сезоны почти не влияют на наши жизни и мы используем их лишь для того, чтобы отмерять время."
"Долгий Год бывает разным."
Слабое возмущение на краю платформы, за полосой жерл, подсказало, что прибыли ещё зрители. Это был один из четырёхконечных пришельцев, в синем облачении, который, кажется, был опекуном остальных. Маленькая Кебалау была с ним, обняв его за шею, когда он сошёл с крыла-путаницы на ободок гребешка. Сопровождающий подтолкнул его к переднему кругу зрителей, где он и расположился; его глаза за маской были так же широко раскрыты и излучали любопытство, как и у любого ребенка.
Бутаво продолжала. "Долгий Год длится столько, сколько нужно пяти поколениям, чтобы вырасти и стать многоконечными. В это время Йесод и Тиферет вместе вращаются вокруг белого солнца, Кетер. Кетер далека, но неистово горяча, она ярче Тиферет. Все Долгое Лето Кетер близка, она согревает нас, как нимб Первой Созидательницы. Когда Йесод отдаляется от неё, всё наше тепло зависит от бедной, немощной Тиферет. И когда мы достигаем самой дальней точки от Кетер, наш мир начинает свой долгий медленный путь обратно к её свету, и мы сталкиваемся с Долгим Среднезимьем".
Бутаво слегка усилила свой нимб, снизив вес на треножнике своих ног. Ей было 45 лет, и если бы она оставила свое тело на произвол судьбы, это сделало бы её многоконечной раньше. Она ещё была не готова ни для становления многоконечной, ни для своего первого восхождения на Древо. Конечно, это было эгоистично, но она всё ещё чувствовала, что ей необходимо провести свой первый Праздник древней и уважаемой семиконечной: познать Среднезимье хотя бы раз с друзьями, с семьёй.
Она сияла: "Наши предки знали, что тепло Йесод медленно утекает в космос, каждый следующий Долгий Год будет холодней предыдущего, каждая Зима будет жёстче и мучительней. Вместе они долго и упорно думали о том, как им лучше защитить своих детей и потомков - защитить нас - от вторгающегося холода."
"И собрались они вместе, и вырастили они Мировое Древо".
"Когда Среднезимье Долгого Года стало приближаться, многоконечные впервые собрались вместе. Старейшие из них были готовы умереть, присоединяя корни к ветвям, ствол к стволу, и так они срослись, и так они стали Мировым Древом. А затем младшие многоконечные, ещё не готовые для великого соединения, поднялись и связали друг друга, корни и ветви, и так две кроны Древа Среднезимья росли и росли".
Дети много раз слышали эту историю. Даже те, кого Бутаво никогда не встречала, могли слышать её от своих опекунов, когда всякий раз жаловались на холод, хотя их деревни были недалеко от Небесного Древа. Только Доктор, пришелец, находил эту старую-престарую историю новой.
Все с уважением приняли посетителя.
"Древо Среднезимья было Древом Жизни, Древом Мудрости для многоконечных, ставших единым разумом и телом, и те, кто присоединился к Древу в тот день, остаются частью величайшего разума, когда-либо известного миру."
"Оно становилось выше, его ветви раскидывались до тех пор, пока не вышли за пределы воздуха, света и тепла Йесод, и не поднялись в холодную темноту космоса."
"А там ждал свет Тиферет. Старое красное солнце было ещё достаточно тёплым, чтобы согреть ветви Древа; и так те многоконечные, которые сложили его внешнюю крону, начали светиться небесным огнем."
"И всё то сияние, огонь с небес, вливался Древом в мир, и Йесод снова стала тёплой."
Не только Бутаво, но каждый здешний ребёнок, каждый из её нерасцветших семян, будут среди многоконечных следующей зимой. Каждый ответственный старейшина, каждый сыграет свою роль в строительстве Древа Среднезимья. И однажды, много Долгих Лет спустя, Бутаво перестанет любить свою жизнь, и когда придёт следующее Среднезимье, она взберётся на ствол Мирового Древа и уже больше никогда не спустится. Она соединится с великим разумом мира и не будет больше Бутаво.
"И все семиконечные", - сверкала она, - "все шести- и пятиконечные, все четырёхконечные с детьми, трёх-, двух- и одноконечные и новорожденные собрались вокруг. Они смотрели на то, что их матери и отцы, праматери и праотцы сотворили. И они грелись в сиянии Древа, праздновали, пировали,
танцевали и играли".
Её взгляд против воли обратился к пришельцу Доктору. Он задумчиво кивал, и Бутаво с удивлением обнаружила в его глазах печаль,
соответствовавшую её собственной.
"Так и возник первый Праздник Среднезимья. И поэтому с тех пор каждое Долгое Среднезимье мы собираемся вместе у Небесного Древа, чтобы оплакать смерть Долгого Года и вкусить обещание далёкого Лета".
-----------------------
Некоторое время спустя Доктор и Хескиу разговорились.
После того, как Доктор извинился за недоразумение, произошедшее с его молодыми друзьями, он нашёл в этом многоконечном удивительно толерантного человека - в гораздо большей степени, чем он ожидал от существа возраста Хескиу. Теперь, когда почтенного мудреца вывели из медитации, он вполне мог уделить время гостям своего мира.
Хескиу не вёл светскую беседу, но Доктора это вполне устраивало. У него назрело множество вопросов, которые он хотел задать старику, начиная со «Скажите, я сильно ошибусь, если предположу, что ваш вид родом не с этой планеты?» На этот вопрос Хескиу сейчас и отвечал своим глубоким голосом:
"Все наши легенды сходятся в одном вопросе", - пульсировал он. Его звучный голос, по мнению Доктора, походил на пение китов. "Наш народ живёт здесь с нашего сотворения. И всё же..."
Доктор поднял бровь:
- Всё же?
Наступила долгая пауза, которую Доктор ожидал от разговора со старейшим многоконечным.
"Есть несколько сказаний, которые заходят дальше," - признал Хескиу.
Повелитель Времени покомфортней устроился на своём сидении. Ему удалось одолжить транспорт с лучшим поведением - двустворчатого моллюска с управляемыми плавательными пузырями, чья открытая нижняя раковина отлично подходила для его ягодиц. Лес многоконечных окружал их во всех направлениях, в том числе вверху и внизу, но большинство были глухими и немыми, погружёнными в собственные размышления.
"Некоторые йесодианцы верят," - продолжал Хескиу, - "что наши создатели прибыли сюда со скалистого спутника Мальхут, и что они были... не просто нашими создателями. Некоторые утверждают, что когда они впервые ступили на нашу планету, они избавились от смертной плоти, превратив себя в первых йесодианцев. Они были нашими предками и, одновременно, нашими создателями... Вот так движется история."
- Я так и думал! - Доктор попытался щелкнуть пальцами в перчатках. - Ни один вид, живущий в фотосфере коричневого карлика просто не может выглядеть так похоже на человека, как выглядите вы, особенно в четырёхконечном состоянии. Мальхутианцы, должно быть, перестроили свою ДНК так, чтобы их потомки смогли жить здесь. Вы не так уж и похожи на инопланетянина... ну, давайте скажем, что вы не очень-то отличаетесь от Джеммы и Самсона. Что ж, а вы хорошо адаптировались - метаморфический жизненный цикл, нимб, металлическая биохимия - но вы сильнее похожи на людей, чем местные обитатели.
- Здесь же были местные обитатели, не так ли? - добавил он.
У великана не было лица, чтобы Доктор мог прочесть его эмоции: Хескиу давно утратил все гуманоидные черты. Наблюдать окончательную трансформацию должно быть довольно удивительно, думал Доктор. Хотя, конечно, для таких существ, как Хескиу, в ней не было ничего "окончательного". Йесодианец в этой древообразной форме жил гораздо дольше, чем в своей ранней форме. Отсюда и огромный размер, до которого Хескиу дорос. Его превращение в многоконечного произошло так много Долгих Лет назад, что уже должно казаться ему рождением.
Наконец нимб великана снова стал стробировать:
"Существует несколько... менее вдохновляющих легенд. Они показывают создателей в не самом лучшем свете. Они никогда не были популярны и поэтому их редко рассказывают. Может быть я единственный живой йесодианец, который слышал их. Когда я присоединюсь к Древу, они совсем
исчезнут."
- Расскажите мне, - настаивал Доктор.
"Рассказывать практически нечего. Общеизвестно, что наши создатели не были Созидательницей. Это не они создали вселенную, Кетер, Тиферет или Йесод... Существа, которые жили здесь, когда создатели пришли, не были плодом их творения, поэтому не им было судить. Но они свершили суд и
возжелали большего."
Доктор печально кивнул:
- Они уничтожили их, не так ли? Не только разумных существ, но и всю естественную биосферу. Они искореняли их, словно сорняки, чтобы освободить место для своего славного творения.
Хескиу снова запульсировал:
"Сделав это, наши предки прогневали Первую Созидательницу, которая поселила здесь своих созданий. Она прокляла их, разрушив их новый мир прежде, чем они посеяли первые семена... и поэтому на Йесод становится всё холоднее и темнее с каждым новым Долгим Годом. Мы несём на себе бремя грехов наших предков."
Доктор мягко улыбнулся:
- Вы и в самом деле как люди. Древо Жизни, Древо Познания, Древо Добра и Зла... не говоря о Празднике Среднезимья. Вы можете быть на миллионы лет старше их, но ваши мифы так похожи.
- Что ж, - спросил он спокойно, - как долго вам осталось? До того, как на Йесод станет настолько холодно, что даже Древо Среднезимья не сможет вас согреть?
Нимб Хескиу так долго оставался погашенным, что Повелитель Времени задался вопросом - не провалился ли многоконечный обратно в свой созерцательный транс. Затем нимб загорелся ещё раз. "У нас ещё есть время. Это правда, что каждый Долгий Год Древо должно накапливать тепло всё дольше и проводить больше тепла Тиферет в мир до наступления весны... Естественно, только многоконечные помнят это из Долгого Года в Долгий Год."
- Некоторые догадались, - сказал Доктор. - Например, Бутаво. Она знает, что Йесод теряет тепло. Она знает, что это будет означать для ваших потомков.
"Придёт день, - согласился Хескиу, - возможно в период жизни твоей юной подруги Кебалау, когда не будет другого выхода, кроме как накапливать тепло на Древе весь Долгий Год. Каждому мужчине придётся присоединиться как только он станет многоконечным, а каждой женщине - после того, как она расцветёт. Наши дети будут вынуждены идти своим путем без нашего наставления. И после этого... да, настанет время, когда даже этого будет недостаточно, и тогда наш мир медленно погибнет в холоде. Вот проклятие, бремя которого мы несём."
- Проклятие? - спросил Доктор, нахмурившись. - Нет, я так не думаю. В действительности это просто астрофизика. Йесод - это коричневый карлик, субзвёздный объект. Он может быть больше самой крупной планеты, но он никогда бы не смог поддерживать себя как звезду. Процесс охлаждения неизбежен, но что я не понимаю, так это почему ваши люди ничего не сделали.
Вид, который может превратить себя в гигантский солнечный проводник, должен быть в состоянии адаптироваться к изменяющимся обстоятельствам.
"Есть трудности..." - нимб Хескиу снова угас. "Воспоминания первых строителей Мирового Древа погребены глубоко в его сознании. В то время наши праматери ещё понимали технические приемы создателей. Они были первым поколением йесодианцев, ставшим многоконечными, и первыми объединились в Древо как единый разум. Они изменили собственную природу, чтобы сделать это возможным. Они переделали себя."
- Итак! - сказал Доктор. - Это то, что вам нужно сделать. Предположительно в этом месте есть кое-какие органические технологии, которые вы сможете использовать - похоже на то, что мальхутианцы обеспечили вас целой экосистемой, полной всякого материала. Вся ваша биосфера - огромный набор инструментов. Вам нужно только узнать, что...
Хескиу сердито застробировал: "Я же сказал, что есть трудности. Мы не безопытные глупцы... Наши учёные исследовали этот вариант и признали его безнадёжным."
- Правда? - Доктор с трудом понимал. - Но вам же наверняка нужно просто изменить один аспект первоначальной биоинженерии и снова дать себе низкотемпературный биохимический аспект. Конечно, решать вам, но если бы вы захотели, вы смогли бы пройти весь путь - снова стать людьми, вернуться на Мальхут и дело в шляпе. Там мило в это время года.
"Наши изменения," - замигал великан, - "необратимы."
Доктор почувствовал холодок внутри своего душного скафандра.
"Никто из нас не знает причины, - продолжал Хескиу, - но похоже, что наши создатели не предполагали обратимость. Я не изучал науки о структуре жизни, но мне говорили, что попытка восстановить любой аспект нашей первоначальной природы приведёт к нашему вымиранию быстрее, чем влияние холода... Я предполагаю, что это соответствует некоему чувству безысходности трагической поэзии у наших предков, знавших, что в конце концов их потомство будет страдать и умрёт."
Настала очередь Доктора затихнуть. Далеко за лесом, на фоне заходящей Тиферет висело Мировое Древо.
Затем он тихо рассмеялся.
- О, я понимаю, - сказал он. - Да, конечно. Так устроена жизнь. Смерть - часть жизни.
Нимб Хескиу запульсировал с раздраженным ворчанием, как расценили это встроенные в скафандр Доктора динамики.
"Не слишком глубокое наблюдение, Доктор".
Доктор барабанил пальцами по своему защитному стеклу.
- Мы все умираем, - развивал он мысль, - даже если некоторые из нас сначала проходят через все стадии изменений. Эволюция имеет форму... что ж, буду немного непредсказуемым, но она имеет форму дерева. Некоторые ветви, как человечество, стали толстыми крепкими ветвями и уже отращивают свои собственные. Другие - лишь веточки, сломавшиеся в самом расцвете.
"Ты предлагаешь, - стробировал Хескиу, - чтобы мы просто по- философски приняли нашу судьбу? Такова позиция некоторых. Признаться, я не ожидал, что и ты туда же."
- Нет, нет, - быстро сказал Доктор. - Это совсем не то, о чём я говорил. Новые побеги могут вырасти из мёртвого дерева, фактически, большинство деревьев состоит из мертвых клеток. Только внешние части живые.
- Я думаю, что мальхутианцы всё это знали. Они знали, что умрут, и что вы будете их наследием. Они хотели, чтобы вы разветвились и разделились, в свою очередь. Они не имели в виду, что вы останетесь на Йесод навсегда, и уж точно не рассчитывали на ваше возвращение на Мальхут. Они создали вас так, чтобы вы росли и размножались, а не вырождались обратно в них самих.
- Этот мир - всего лишь перевалочный пункт, этап вашего путешествия. Вы должны адаптировать себя для Тиферет. Ваш народ - завещание мальхутианцев вселенной, а тиферетианцы, если это не слишком труднопроизносимое слово, будут вашим. Кто знает, может ваши потомки с Тиферет смогут колонизировать Кетер, а потом... в общем, нет предела совершенству. Есть ещё много звезд.
- Должен отметить, - продолжал он, - что я впечатлен масштабом их амбиций. Я не в восторге от их геноцида коренного населения Йесод, но всё же... изменить мир так сильно, чтобы их потомки могли стремиться к такому же - дух захватывает! И это ваше достояние, Хескиу.
Казалось, в этот раз молчание Хескиу длилось часы. В конце концов он засиял: "Я возьму это с собой на Древо. Мы обсудим это."
- Замечательно, - сказал Доктор.
"Если ты прав..." - начал Хескиу.
- Чепуха, - сказал Доктор. - Пустяки. Называйте это платой за ваше щедрое гостеприимство. Или рождественским подарком. В конце концов, Рождество не длится вечно. Только подумайте, сколько дорог открывается перед вами! Ну, не перед вами, конечно, но...
"Для мудреца, - заметил Хескиу, - ты говоришь много ерунды."
- Я? Мудрец? - Доктор просиял. - Да, полагаю, я таков. В конечном счете,
я пришел сюда, следуя за звездой.
-----------------------
Сейчас Кебалау по-прежнему парит рядом с домом-ракушкой, крепко сжав в руках свой подарок - холодный блестящий шар, который дал ей Доктор.
Она наблюдает за тем, как контуры и цвета ТАРДИС постепенно меркнут и исчезают. Нимб этого существа исчезает последним в вихревом затихающем сигнале, который спустя недолгое время тоже пропадает.
Кебби понимает, почему её друзья должны уйти - Доктор сказал, что они пришли из очень холодного места, и даже Среднезимье для них слишком жаркое. Когда Древо начнёт приветствовать солнечное тепло, спускающееся в этот мир, его сияние станет для них невыносимым.
Кебалау хотела бы пойти с ними, но мысль о столь холодных местах пугала её. Она довольна тем, что осталась не смотря на Среднезимье.
Кроме того, семья будет скучать по ней, если она уйдет. Она пожимает плечами и перелетает на панцирь дома, где ждут Этуру и Эрэйп с Лубби и Мебби. Многоконечные достраивают Древо, так что все наблюдают за этим. Все вокруг: выше и ниже, другие семьи со всего мира - тоже смотрят.
Отсюда многоконечные выглядят как крошечные пятна света, как пылинки или блуждающие огоньки, танцующие вокруг Мирового Древа. Где-то среди них, знает Кебби, находится Ватер, и Кебби думает, что на следующем Среднезимье она тоже будет там, со всеми теми, кого знает. Она задаётся вопросом, каково это, стать частью самого большого живого существа в мире.
Время шло. Постепенно многоконечные собрались вместе на Древе, которое тянулось до самого верха. Вскоре мир станет тёплым и каждый будет праздновать, с нетерпением ожидая прихода Долгого Лета.
Всё нетерпение Кебалау пропало, когда Древо приняло свою окончательную форму. Его ветви стали выше, протянувшись к гигантскому солнцу, к Тиферет; и когда Древо начало наконец светиться огнем Среднезимья,
казалось, что его крона затрагивает звезду.
(Филипп Пурсер-Халлард
Самсон сомневался, что монстров это убедило.
Конкретно эти были на удивление человекоподобными, по крайней мере по сравнению с некоторыми пришельцами, которых он видел: их лица и общая форма тел были довольно близки к человеческим. Хотя руки и ноги выдавали в них инопланетян. Их число колебалось от одного до семи, а ноги кончались ладонями, что позволяло опираться на четыре конечности, как обезьянам. У выглядящего самым старшим из них конечности торчали во все стороны, как у морской звезды.
Прибавьте к этому блестящую металлическую кожу, светящиеся нимбы, окружавшие их головы (хотя, возможно, это была функция скафандра, которая позволяла ему видеть инфракрасный спектр и радиоспектр), и тот факт, что они могли летать, или по крайней мере парить, не говоря уже о зловещем органикоподобном оружии, которое они держали - да, йесодианцы выглядели типичными инопланетными монстрами.
Очевидно, Доктор был в своей стихии. Конечно, не буквально, хотя Самсон бы не удивился, увидев его вышедшим на платформу в своём обычном виде - в бархатном сюртуке, с длинными каштановыми волосами, свободно развевающимися в жарком едком густом тумане, который был на Йесод вместо воздуха. Жгучая атмосфера доставила бы ему не больше неприятностей, чем ТАРДИС, чья краска, как заметил Самсон, даже не облезла от жары.
- Как вы, надеюсь, знаете - восхищенно говорил пришельцам Доктор, - Кетер-Тиферет одна из самых зрелищных двойных звёздных систем в этой галактике.
Из мини-лекции, которую Доктор прочитал им в ТАРДИС ранее, Самсон помнил, что Тиферет была ближайшей из двух солнц (она была красным гигантом, на тот момент заполнявшим собой около четверти небосклона), тогда как Кетер была далёкой белой точкой, восходящей позади.
- Мы бы хотели посмотреть на неё.
- Ну, фактически это ты хотел, чтобы мы посмотрели на неё, - вставила Джемма.
- Да, спасибо, Джемма, - сказал Доктор. - Нет, конечно ваши дети выглядят просто прекрасно, - он улыбнулся одному безногому монстрику, на которого он, казалось, произвёл впечатление, - но мы только что пообедали, и к тому же...
- Нет, нет, нет, - поспешно добавил он. - Я просто шучу, честно. Пытаюсь растопить лёд, так сказать... нет, серьёзно, опустите, э-э, морских коньков, я уверен, что мы можем поговорить спокойно...
Одно из существ с четырьмя конечностями схватило любопытную девочку за руку и втянуло её обратно к другим йесодианцам.
"Отойди, Кебби", - сказал взрослый монстр.
Ну, как сказал... На самом деле, он пульсировал своим нимбом, а слова выходили из динамиков на скафандре Самсона. Это был приятный баритон.
Самсон не имел представления, насколько это заслуга скафандра, а насколько обычный фокус с переводом ТАРДИС.
"Вы пришли сюда", - пульсировал старший йесодианец, обращаясь теперь к незваным гостям, - "во время Праздника Среднезимья, в самое холодное время за весь Долгий Год, когда весь наш мир собран вместе и уязвим... Вы поднимаетесь на Мировое Древо, сердце нашего мира, и вы ждёте, что мы поверим, что вы здесь для того, чтобы посмотреть на звёзды?"
- Морозные зимние ночи, - заспорил Доктор, - лучшее время для этого.
Это всё относительно, полагал Самсон. Температура снаружи скафандров могла бы моментально их поджарить. Это был один из полезных фактов, которые он узнал, пока Доктор копался в гардеробе ТАРДИС. Другой заключался в том, что этот гигантский мир был очень далеко в его и Джеммы будущем, но он усердно старался не думать об этом.
Нет, всё-таки эти существа были очень инопланетными, как бы человекоподобно они не выглядели. Они жили в атмосфере того, что было фактически звездой, что для Самсона само по себе было довольно странно. Он не видел возможности найти с ними общий язык - даже понятия "общий язык".
Или, если на то пошло, любой "язык".
- Погодите! - Доктор попытался хлопнуть себя по лбу и растерялся, когда его перчатка стукнула по защитному стеклу.
- Вы сказали "Праздник Среднезимья"?! - он повернулся к своим друзьям.
- Джемма, Самсон, вы слышали? Это же Рождество! И это значит, что пришло время для подарков! - он обернулся к пришельцам.
В скафандрах были карманы, защищенные от атмосферы прочной пластиковой застежкой. Карманы Самсона были пусты, но оказалось, что Доктор забил свои всем тем странным хламом, который он обычно таскает с собой.
- Как тебя зовут? - спросил он юную йесодианку, деловито роясь в карманах. - Кебби, не так ли?
"Кебалау", - робко замерцал пришелец, а голос в динамиках Самсона зазвучал как голос маленькой девочки.
- Хорошо, Кебалау, - сказал Доктор. Он вынул бриллиант размером с теннисный мяч, сверкающий сине-зелёными гранями. Глаза Самсона вылезли из орбит. Как он заметил, реакция Джеммы была такой же.
- Боюсь, этого не так уж много, - сказал Доктор, - но это то единственное, что есть у меня, что выдержит вашу атмосферу.
Он протянул бриллиант маленькой девочке и осторожно потрепал её по серебристым волосам.
- С Праздником Среднезимья, Кебалау.
Кебалау с подозрением осмотрела свой подарок. Наступила длинная пауза. Йесодианцы беспокойно поглядывали друг на друга, но, казалось, полагались на решение опекуна ребенка.
Наконец нимб старшего вновь запульсировал.
"Кебби?" - строго спросил он маленькую девочку. "Что надо сказать?"
-------------------------
"Давным-давно," - рассказывала Бутаво, - "ещё до того, как любой из вас, или я, или кто-либо из наших знакомых стал семенем, наша планета, Йесод, была горячей. Она горела своим внутренним огнём, который сейчас находится глубоко внизу, под самыми низкими облаками. Мир был ярким и полным тепла, и нашим предкам, их детям и животным никогда не было холодно. Создатели дали им всё, что могло им понадобится, и они ни в чём не нуждались."
Дети смотрели широко раскрытыми глазами на старую сказительницу: с одной конечностью, с двумя, с тремя, даже лишённые конечностей новорождённые, лежавшие на руках у опекунов, - все внимали её словам.
Плавающая платформа газового гребешка наверху ракушки была окольцована сильными жерлами, которые так интенсивно нагревали ночной воздух, что даже в Среднезимье дети могли бы представить, что значит быть всегда в тепле.
Они были детьми, с воображением и здоровьем, которое даёт юность.
Старая Бутаво не чувствовала ничего, кроме холода.
"Затем медленно," - продолжала она, "много жизней спустя Йесод стала остывать. Её внутренние огни не могли поддерживать сами себя и начали затухать, возвращаться обратно в сердце мира, где их угольки светятся до сих пор. На внешней сфере, где стали жить наши праматери, сначала было не так жарко, потом просто тепло, и, наконец, наши предки начали чувствовать холод космического пространства."
"Впервые с тех пор, как наш народ поселился на Йесод, они заметили Долгий Год."
"Некоторые из вас знают, что наш мир вращается вокруг Тиферет, красного солнца; или, вернее, Йесод и Тиферет вращаются вокруг друг друга. Время, которое им требуется для полного круга, мы называем малым годом. Но Тиферет стара и слаба, хотя все ещё горячее, чем когда-либо была Йесод. Малые сезоны почти не влияют на наши жизни и мы используем их лишь для того, чтобы отмерять время."
"Долгий Год бывает разным."
Слабое возмущение на краю платформы, за полосой жерл, подсказало, что прибыли ещё зрители. Это был один из четырёхконечных пришельцев, в синем облачении, который, кажется, был опекуном остальных. Маленькая Кебалау была с ним, обняв его за шею, когда он сошёл с крыла-путаницы на ободок гребешка. Сопровождающий подтолкнул его к переднему кругу зрителей, где он и расположился; его глаза за маской были так же широко раскрыты и излучали любопытство, как и у любого ребенка.
Бутаво продолжала. "Долгий Год длится столько, сколько нужно пяти поколениям, чтобы вырасти и стать многоконечными. В это время Йесод и Тиферет вместе вращаются вокруг белого солнца, Кетер. Кетер далека, но неистово горяча, она ярче Тиферет. Все Долгое Лето Кетер близка, она согревает нас, как нимб Первой Созидательницы. Когда Йесод отдаляется от неё, всё наше тепло зависит от бедной, немощной Тиферет. И когда мы достигаем самой дальней точки от Кетер, наш мир начинает свой долгий медленный путь обратно к её свету, и мы сталкиваемся с Долгим Среднезимьем".
Бутаво слегка усилила свой нимб, снизив вес на треножнике своих ног. Ей было 45 лет, и если бы она оставила свое тело на произвол судьбы, это сделало бы её многоконечной раньше. Она ещё была не готова ни для становления многоконечной, ни для своего первого восхождения на Древо. Конечно, это было эгоистично, но она всё ещё чувствовала, что ей необходимо провести свой первый Праздник древней и уважаемой семиконечной: познать Среднезимье хотя бы раз с друзьями, с семьёй.
Она сияла: "Наши предки знали, что тепло Йесод медленно утекает в космос, каждый следующий Долгий Год будет холодней предыдущего, каждая Зима будет жёстче и мучительней. Вместе они долго и упорно думали о том, как им лучше защитить своих детей и потомков - защитить нас - от вторгающегося холода."
"И собрались они вместе, и вырастили они Мировое Древо".
"Когда Среднезимье Долгого Года стало приближаться, многоконечные впервые собрались вместе. Старейшие из них были готовы умереть, присоединяя корни к ветвям, ствол к стволу, и так они срослись, и так они стали Мировым Древом. А затем младшие многоконечные, ещё не готовые для великого соединения, поднялись и связали друг друга, корни и ветви, и так две кроны Древа Среднезимья росли и росли".
Дети много раз слышали эту историю. Даже те, кого Бутаво никогда не встречала, могли слышать её от своих опекунов, когда всякий раз жаловались на холод, хотя их деревни были недалеко от Небесного Древа. Только Доктор, пришелец, находил эту старую-престарую историю новой.
Все с уважением приняли посетителя.
"Древо Среднезимья было Древом Жизни, Древом Мудрости для многоконечных, ставших единым разумом и телом, и те, кто присоединился к Древу в тот день, остаются частью величайшего разума, когда-либо известного миру."
"Оно становилось выше, его ветви раскидывались до тех пор, пока не вышли за пределы воздуха, света и тепла Йесод, и не поднялись в холодную темноту космоса."
"А там ждал свет Тиферет. Старое красное солнце было ещё достаточно тёплым, чтобы согреть ветви Древа; и так те многоконечные, которые сложили его внешнюю крону, начали светиться небесным огнем."
"И всё то сияние, огонь с небес, вливался Древом в мир, и Йесод снова стала тёплой."
Не только Бутаво, но каждый здешний ребёнок, каждый из её нерасцветших семян, будут среди многоконечных следующей зимой. Каждый ответственный старейшина, каждый сыграет свою роль в строительстве Древа Среднезимья. И однажды, много Долгих Лет спустя, Бутаво перестанет любить свою жизнь, и когда придёт следующее Среднезимье, она взберётся на ствол Мирового Древа и уже больше никогда не спустится. Она соединится с великим разумом мира и не будет больше Бутаво.
"И все семиконечные", - сверкала она, - "все шести- и пятиконечные, все четырёхконечные с детьми, трёх-, двух- и одноконечные и новорожденные собрались вокруг. Они смотрели на то, что их матери и отцы, праматери и праотцы сотворили. И они грелись в сиянии Древа, праздновали, пировали,
танцевали и играли".
Её взгляд против воли обратился к пришельцу Доктору. Он задумчиво кивал, и Бутаво с удивлением обнаружила в его глазах печаль,
соответствовавшую её собственной.
"Так и возник первый Праздник Среднезимья. И поэтому с тех пор каждое Долгое Среднезимье мы собираемся вместе у Небесного Древа, чтобы оплакать смерть Долгого Года и вкусить обещание далёкого Лета".
-----------------------
Некоторое время спустя Доктор и Хескиу разговорились.
После того, как Доктор извинился за недоразумение, произошедшее с его молодыми друзьями, он нашёл в этом многоконечном удивительно толерантного человека - в гораздо большей степени, чем он ожидал от существа возраста Хескиу. Теперь, когда почтенного мудреца вывели из медитации, он вполне мог уделить время гостям своего мира.
Хескиу не вёл светскую беседу, но Доктора это вполне устраивало. У него назрело множество вопросов, которые он хотел задать старику, начиная со «Скажите, я сильно ошибусь, если предположу, что ваш вид родом не с этой планеты?» На этот вопрос Хескиу сейчас и отвечал своим глубоким голосом:
"Все наши легенды сходятся в одном вопросе", - пульсировал он. Его звучный голос, по мнению Доктора, походил на пение китов. "Наш народ живёт здесь с нашего сотворения. И всё же..."
Доктор поднял бровь:
- Всё же?
Наступила долгая пауза, которую Доктор ожидал от разговора со старейшим многоконечным.
"Есть несколько сказаний, которые заходят дальше," - признал Хескиу.
Повелитель Времени покомфортней устроился на своём сидении. Ему удалось одолжить транспорт с лучшим поведением - двустворчатого моллюска с управляемыми плавательными пузырями, чья открытая нижняя раковина отлично подходила для его ягодиц. Лес многоконечных окружал их во всех направлениях, в том числе вверху и внизу, но большинство были глухими и немыми, погружёнными в собственные размышления.
"Некоторые йесодианцы верят," - продолжал Хескиу, - "что наши создатели прибыли сюда со скалистого спутника Мальхут, и что они были... не просто нашими создателями. Некоторые утверждают, что когда они впервые ступили на нашу планету, они избавились от смертной плоти, превратив себя в первых йесодианцев. Они были нашими предками и, одновременно, нашими создателями... Вот так движется история."
- Я так и думал! - Доктор попытался щелкнуть пальцами в перчатках. - Ни один вид, живущий в фотосфере коричневого карлика просто не может выглядеть так похоже на человека, как выглядите вы, особенно в четырёхконечном состоянии. Мальхутианцы, должно быть, перестроили свою ДНК так, чтобы их потомки смогли жить здесь. Вы не так уж и похожи на инопланетянина... ну, давайте скажем, что вы не очень-то отличаетесь от Джеммы и Самсона. Что ж, а вы хорошо адаптировались - метаморфический жизненный цикл, нимб, металлическая биохимия - но вы сильнее похожи на людей, чем местные обитатели.
- Здесь же были местные обитатели, не так ли? - добавил он.
У великана не было лица, чтобы Доктор мог прочесть его эмоции: Хескиу давно утратил все гуманоидные черты. Наблюдать окончательную трансформацию должно быть довольно удивительно, думал Доктор. Хотя, конечно, для таких существ, как Хескиу, в ней не было ничего "окончательного". Йесодианец в этой древообразной форме жил гораздо дольше, чем в своей ранней форме. Отсюда и огромный размер, до которого Хескиу дорос. Его превращение в многоконечного произошло так много Долгих Лет назад, что уже должно казаться ему рождением.
Наконец нимб великана снова стал стробировать:
"Существует несколько... менее вдохновляющих легенд. Они показывают создателей в не самом лучшем свете. Они никогда не были популярны и поэтому их редко рассказывают. Может быть я единственный живой йесодианец, который слышал их. Когда я присоединюсь к Древу, они совсем
исчезнут."
- Расскажите мне, - настаивал Доктор.
"Рассказывать практически нечего. Общеизвестно, что наши создатели не были Созидательницей. Это не они создали вселенную, Кетер, Тиферет или Йесод... Существа, которые жили здесь, когда создатели пришли, не были плодом их творения, поэтому не им было судить. Но они свершили суд и
возжелали большего."
Доктор печально кивнул:
- Они уничтожили их, не так ли? Не только разумных существ, но и всю естественную биосферу. Они искореняли их, словно сорняки, чтобы освободить место для своего славного творения.
Хескиу снова запульсировал:
"Сделав это, наши предки прогневали Первую Созидательницу, которая поселила здесь своих созданий. Она прокляла их, разрушив их новый мир прежде, чем они посеяли первые семена... и поэтому на Йесод становится всё холоднее и темнее с каждым новым Долгим Годом. Мы несём на себе бремя грехов наших предков."
Доктор мягко улыбнулся:
- Вы и в самом деле как люди. Древо Жизни, Древо Познания, Древо Добра и Зла... не говоря о Празднике Среднезимья. Вы можете быть на миллионы лет старше их, но ваши мифы так похожи.
- Что ж, - спросил он спокойно, - как долго вам осталось? До того, как на Йесод станет настолько холодно, что даже Древо Среднезимья не сможет вас согреть?
Нимб Хескиу так долго оставался погашенным, что Повелитель Времени задался вопросом - не провалился ли многоконечный обратно в свой созерцательный транс. Затем нимб загорелся ещё раз. "У нас ещё есть время. Это правда, что каждый Долгий Год Древо должно накапливать тепло всё дольше и проводить больше тепла Тиферет в мир до наступления весны... Естественно, только многоконечные помнят это из Долгого Года в Долгий Год."
- Некоторые догадались, - сказал Доктор. - Например, Бутаво. Она знает, что Йесод теряет тепло. Она знает, что это будет означать для ваших потомков.
"Придёт день, - согласился Хескиу, - возможно в период жизни твоей юной подруги Кебалау, когда не будет другого выхода, кроме как накапливать тепло на Древе весь Долгий Год. Каждому мужчине придётся присоединиться как только он станет многоконечным, а каждой женщине - после того, как она расцветёт. Наши дети будут вынуждены идти своим путем без нашего наставления. И после этого... да, настанет время, когда даже этого будет недостаточно, и тогда наш мир медленно погибнет в холоде. Вот проклятие, бремя которого мы несём."
- Проклятие? - спросил Доктор, нахмурившись. - Нет, я так не думаю. В действительности это просто астрофизика. Йесод - это коричневый карлик, субзвёздный объект. Он может быть больше самой крупной планеты, но он никогда бы не смог поддерживать себя как звезду. Процесс охлаждения неизбежен, но что я не понимаю, так это почему ваши люди ничего не сделали.
Вид, который может превратить себя в гигантский солнечный проводник, должен быть в состоянии адаптироваться к изменяющимся обстоятельствам.
"Есть трудности..." - нимб Хескиу снова угас. "Воспоминания первых строителей Мирового Древа погребены глубоко в его сознании. В то время наши праматери ещё понимали технические приемы создателей. Они были первым поколением йесодианцев, ставшим многоконечными, и первыми объединились в Древо как единый разум. Они изменили собственную природу, чтобы сделать это возможным. Они переделали себя."
- Итак! - сказал Доктор. - Это то, что вам нужно сделать. Предположительно в этом месте есть кое-какие органические технологии, которые вы сможете использовать - похоже на то, что мальхутианцы обеспечили вас целой экосистемой, полной всякого материала. Вся ваша биосфера - огромный набор инструментов. Вам нужно только узнать, что...
Хескиу сердито застробировал: "Я же сказал, что есть трудности. Мы не безопытные глупцы... Наши учёные исследовали этот вариант и признали его безнадёжным."
- Правда? - Доктор с трудом понимал. - Но вам же наверняка нужно просто изменить один аспект первоначальной биоинженерии и снова дать себе низкотемпературный биохимический аспект. Конечно, решать вам, но если бы вы захотели, вы смогли бы пройти весь путь - снова стать людьми, вернуться на Мальхут и дело в шляпе. Там мило в это время года.
"Наши изменения," - замигал великан, - "необратимы."
Доктор почувствовал холодок внутри своего душного скафандра.
"Никто из нас не знает причины, - продолжал Хескиу, - но похоже, что наши создатели не предполагали обратимость. Я не изучал науки о структуре жизни, но мне говорили, что попытка восстановить любой аспект нашей первоначальной природы приведёт к нашему вымиранию быстрее, чем влияние холода... Я предполагаю, что это соответствует некоему чувству безысходности трагической поэзии у наших предков, знавших, что в конце концов их потомство будет страдать и умрёт."
Настала очередь Доктора затихнуть. Далеко за лесом, на фоне заходящей Тиферет висело Мировое Древо.
Затем он тихо рассмеялся.
- О, я понимаю, - сказал он. - Да, конечно. Так устроена жизнь. Смерть - часть жизни.
Нимб Хескиу запульсировал с раздраженным ворчанием, как расценили это встроенные в скафандр Доктора динамики.
"Не слишком глубокое наблюдение, Доктор".
Доктор барабанил пальцами по своему защитному стеклу.
- Мы все умираем, - развивал он мысль, - даже если некоторые из нас сначала проходят через все стадии изменений. Эволюция имеет форму... что ж, буду немного непредсказуемым, но она имеет форму дерева. Некоторые ветви, как человечество, стали толстыми крепкими ветвями и уже отращивают свои собственные. Другие - лишь веточки, сломавшиеся в самом расцвете.
"Ты предлагаешь, - стробировал Хескиу, - чтобы мы просто по- философски приняли нашу судьбу? Такова позиция некоторых. Признаться, я не ожидал, что и ты туда же."
- Нет, нет, - быстро сказал Доктор. - Это совсем не то, о чём я говорил. Новые побеги могут вырасти из мёртвого дерева, фактически, большинство деревьев состоит из мертвых клеток. Только внешние части живые.
- Я думаю, что мальхутианцы всё это знали. Они знали, что умрут, и что вы будете их наследием. Они хотели, чтобы вы разветвились и разделились, в свою очередь. Они не имели в виду, что вы останетесь на Йесод навсегда, и уж точно не рассчитывали на ваше возвращение на Мальхут. Они создали вас так, чтобы вы росли и размножались, а не вырождались обратно в них самих.
- Этот мир - всего лишь перевалочный пункт, этап вашего путешествия. Вы должны адаптировать себя для Тиферет. Ваш народ - завещание мальхутианцев вселенной, а тиферетианцы, если это не слишком труднопроизносимое слово, будут вашим. Кто знает, может ваши потомки с Тиферет смогут колонизировать Кетер, а потом... в общем, нет предела совершенству. Есть ещё много звезд.
- Должен отметить, - продолжал он, - что я впечатлен масштабом их амбиций. Я не в восторге от их геноцида коренного населения Йесод, но всё же... изменить мир так сильно, чтобы их потомки могли стремиться к такому же - дух захватывает! И это ваше достояние, Хескиу.
Казалось, в этот раз молчание Хескиу длилось часы. В конце концов он засиял: "Я возьму это с собой на Древо. Мы обсудим это."
- Замечательно, - сказал Доктор.
"Если ты прав..." - начал Хескиу.
- Чепуха, - сказал Доктор. - Пустяки. Называйте это платой за ваше щедрое гостеприимство. Или рождественским подарком. В конце концов, Рождество не длится вечно. Только подумайте, сколько дорог открывается перед вами! Ну, не перед вами, конечно, но...
"Для мудреца, - заметил Хескиу, - ты говоришь много ерунды."
- Я? Мудрец? - Доктор просиял. - Да, полагаю, я таков. В конечном счете,
я пришел сюда, следуя за звездой.
-----------------------
Сейчас Кебалау по-прежнему парит рядом с домом-ракушкой, крепко сжав в руках свой подарок - холодный блестящий шар, который дал ей Доктор.
Она наблюдает за тем, как контуры и цвета ТАРДИС постепенно меркнут и исчезают. Нимб этого существа исчезает последним в вихревом затихающем сигнале, который спустя недолгое время тоже пропадает.
Кебби понимает, почему её друзья должны уйти - Доктор сказал, что они пришли из очень холодного места, и даже Среднезимье для них слишком жаркое. Когда Древо начнёт приветствовать солнечное тепло, спускающееся в этот мир, его сияние станет для них невыносимым.
Кебалау хотела бы пойти с ними, но мысль о столь холодных местах пугала её. Она довольна тем, что осталась не смотря на Среднезимье.
Кроме того, семья будет скучать по ней, если она уйдет. Она пожимает плечами и перелетает на панцирь дома, где ждут Этуру и Эрэйп с Лубби и Мебби. Многоконечные достраивают Древо, так что все наблюдают за этим. Все вокруг: выше и ниже, другие семьи со всего мира - тоже смотрят.
Отсюда многоконечные выглядят как крошечные пятна света, как пылинки или блуждающие огоньки, танцующие вокруг Мирового Древа. Где-то среди них, знает Кебби, находится Ватер, и Кебби думает, что на следующем Среднезимье она тоже будет там, со всеми теми, кого знает. Она задаётся вопросом, каково это, стать частью самого большого живого существа в мире.
Время шло. Постепенно многоконечные собрались вместе на Древе, которое тянулось до самого верха. Вскоре мир станет тёплым и каждый будет праздновать, с нетерпением ожидая прихода Долгого Лета.
Всё нетерпение Кебалау пропало, когда Древо приняло свою окончательную форму. Его ветви стали выше, протянувшись к гигантскому солнцу, к Тиферет; и когда Древо начало наконец светиться огнем Среднезимья,
казалось, что его крона затрагивает звезду.
(Филипп Пурсер-Халлард
части рассказа из цикла "Доктор Кто" - Долгое Среднезимье
перевели с английского zolko, ssv310 и vvn1995)
С наступающим Далёким Летом :rose: