«Куда приводят мечты»

Хочу продолжить делиться интересными и значимыми на мой взгляд отрывками из книг, прочитанных - и важных для культуры.
Но в этот раз - помимо того что бы просто выложить отрывок немногословно (зачастую в отрывке из книг не требуется никакого лишнего добавления, настолько глубоки мысли - ну и к тому же каждый сможет осмыслить для себя сам многое) - охота рассказать наоборот многое.

Ибо книга Ричарда Матессона настолько глубока - что её нужно читать не как либо, а исключительно целиком (есть фильм с Робертом Уильямсом - но он не передаёт всей глубины изложенного, хотя и по своему силён, тоже)

Так вот, "Куда приводят мечты" - в действительности, как следует из вступления, книга, написанная со слов ушедшего в иной мир. "Край вечного Лета". Ушедший продиктовал текст медиатору - для того, чтобы люди знали - и понимали, что всё в дальнейшем целиком и полностью зависит от их Сознания.

Так как человек освобождается от физического тела - он становится полностью подвластен своим мыслям, тем мыслям - которые он думал во время своей земной жизни. И, зачастую, описывается то - что люди могут даже не осознавать, что умерли. Ведь переход для них был непонятен.  Да и не верили они в жизнь после смерти. В таком случае они оказывались в мире, слое мира, где также продолжали, например, есть пищу (хотя это иллюзорность, в ней не нуждающаяся), ездить на машинах (хотя только усилием мысли могли бы перенестись из одного места в другое) и многое многое другое... При этом описываются таким образом люди - жившие размеренной, "непримечательной", можно сказать жизнью не веря в жизнь после жизни. В отличие от тех кто жил более менее праведно (и веря в какое либо существование после) - и тех, кто думал, прежде всего думал, о чём либо негативном. Подробнее:

- Первых, верящих, зачастую встречали после "ухода" - и они переносились (по истечении прощания с миром земным, и близкими) - в "Мир вечного Лета".

Где и описывается, что можно переноситься куда нужно усилием мысли.

Где всё наполненно мягким светом и энергия питает всё живое и не требуются пища.

Где цветы и вода сияют и искрятся, наполняя Всё Сущее благодатью...

Где строят прекрасные города лишь усилием мысли - собравшись в круг строители концентрируют мысль на архитектурном проекте, разработанном специалистом - и он появляется из энергии. Также и предметы - появляются при концентрации мысли

(но и это, как описывается, лишь третья сфера - от уровня земли... и  например в один из мометов группа обсуждает - как там - на Четвертой Сфере, а всего их Семь, еще ближе к Высшим Силам...)

И тут переносится мысль на то - что и в этом мире есть работа. Но какая - работа над тем чтобы продвинуть мысль человечества к Прекрасному - ибо только оно сможет поднять уровень людей. Пишутся например для этого книги - а далее жители земли неосознанно ( а в случае с "Куда приводят..." осознанно) их воспринимают.

Но, как рассуждают в группе, мало желающих работать и многие в этом мире просто наслаждаются им. А ведь столько нужно сделать, как пример - самое страшное - работники отправляются... в ад.  Ад представляет собой место разных уровней, от самого малого, где люди просто сидят в пелене, подобно осенней, думая, например, что они словно "купили" это место - и находятся здесь за заслуги (те кто держался за место, деньги - и т.д. и т.п.) Далее место описано где люди просто не верят не понимают не хотят знать... И, наконец - чёрная топь, где просто всё в грязи и мраке, где они в своих чувствах погрязли полностью. И вот туда-то, туда отправляются, чтобы хоть как-то "разшевелить", вырвать, постараться  помочь вырваться из состояния, полуобморочного, хоть кому-нибудь. Сознательно порнижая уровень своего энергетического тела... входя в пелены морока, который начинает давить, скручивать, и вселять мысли... и только внутренний свет, накопленный, даёт возможность работникам преодолеть пелену - и постараться помочь. Но в очень большом случае - люди заперты в своих же мыслях и представлениях.
И книга и рассказывает - как герою погибшему пришлось физически и эмоционально страдать - уже после жизни после жизни. Ведь он отправившись в те слои, для того чтобы помочь своей жене, совершившей самоубийство - не мог ей доказать, что это он. Она не верила в жизнь после жизни. И жила всё также в старом полуразрушенном (т. к. сотканным из остатков её воспоминания) доме...

И только когда он решил разделить с ней ёе ад - и остаться с ней - она смогла понять, ощутить... ведь они были частицами одной души. Так смог он её ад сделать их общим Раем. И вот тогда она сразу и смогла отправиться на воплощение, в земной жизни чтобы пройти сквозь болезнь - и почувствовать - как важна жизнь. И он тоже родится и вдальнейшем потом отправится к ней - как только продиктует

Книгу

Ричард Матесон - "Куда приводят мечты" 1998

МЫСЛИ ВПОЛНЕ РЕАЛЬНЫ

Мое первое впечатление, когда я вошел, – абсолютная реальность.

Огромная комната, облицованная панелями и обставленная с безукоризненным вкусом, была наполнена светом.

– Нам не надо беспокоиться о том, чтобы «поймать» утреннее или вечернее солнце, – объяснил мне Альберт. – Все комнаты в любое время получают одинаковое количество света.

Я оглядел комнату. «Камина нет», – подумал я. Но казалось, он был предусмотрен.

– Я мог бы поставить камин, если б захотел, – тут же сказал Альберт, словно я озвучил свою мысль. – Некоторые люди это делают.

Я улыбнулся легкости, с которой он прочитал мои мысли. «У нас будет камин», – подумал я. Как те два камина из плитняка, бывшие в нашем доме и служившие в основном для уюта. Тепла от них было немного. Но мы с Энн больше всего на свете любили лежать перед камином с потрескивающими дровами и слушать музыку.

Я подошел к искусно сделанному столу и стал его рассматривать.

– Ты это сделал сам? – с восхищением спросил я.

– О нет, – ответил он. – Создать такую красивую вещь под силу лишь специалисту.

Я машинально провел пальцем по поверхности, потом попытался скрыть это движение. Альберт рассмеялся.

– Ты не найдешь пыли, – заметил он, – поскольку здесь не бывает разрушения.

– Моей жене это безусловно понравилось бы, – сказал я.

Она всегда любила, чтобы наш дом выглядел безупречным, а в Калифорнии с ее климатом Энн постоянно приходилось вытирать пыль, чтобы мебель блестела.

На столе стояла ваза с цветами – радужные оттенки красного, оранжевого, фиолетового и желтого. Никогда не видал таких цветов. Альберт улыбнулся, глядя на них.

– Их здесь раньше не было, – пояснил он. – Их кто то оставил в качестве подарка.

– А они не завянут, после того как их сорвали? – спросил я.

– Нет, останутся свежими, пока я не потеряю к ним интереса, – ответил Альберт. – Тогда они исчезнут. – Он улыбнулся при виде выражения на моем лице. – И точно так же исчезнет в конце концов и весь дом, если он мне наскучит и я его покину.

– А куда он денется? – спросил я.

– Попадет в матрицу.

– Матрицу?

– Обратно в источник для повторного использования, – объяснил он. – Здесь ничего не пропадает, все используется повторно.

– Если вещь создается рассудком, а потом, когда человек теряет к ней интерес, исчезает, – поинтересовался я, – имеет ли она собственную вещественность?

– О да, – ответил он. – Только эта вещественность всегда подчинена рассудку.

Я собирался спросить что то еще, но меня все это смущало, и я оставил все как есть, следуя за Альбертом по дому. Каждая комната была большой, светлой и просторной, с огромными оконными проемами, выходящими на роскошный ландшафт.

– Я не вижу других домов, – заметил я.

– Они там, вдалеке, – махнул рукой Альберт. – Просто у нас здесь много места.

Я намеревался сделать замечание по поводу отсутствия кухни и ванной комнаты, но понял, что причина очевидна. Понятно, что нашим телам еда не требовалась. И поскольку ни грязи, ни отходов не было, то и ванная комната была бы излишней.

Больше всего мне понравился кабинет Альберта. У каждой стены от пола до потолка стояли книжные шкафы, заполненные томами в красивых переплетах. На полированном деревянном полу были расставлены большие кресла, столики и диван.

К своему удивлению, я заметил на одной из полок ряд переплетенных рукописей и узнал заголовки своих книг. Меня поочередно охватывали удивление, как я уже сказал, потом удовольствие оттого, что вижу их в доме Альберта, и разочарование оттого, что, живя на Земле, я никогда не имел своих рукописей в переплетах.

И в конце я испытал чувство стыда, осознав, что во многих сочинениях описывались насилие или ужасы.

– Извини, – сказал Альберт, – я не собирался нарушать твой покой.

– Твоей вины здесь нет, – откликнулся я. – Это ведь я их написал.

– Теперь у тебя будет много времени, чтобы написать другие книги, – уверил он меня.

Я знаю, доброта не позволяла ему сказать: «лучшие книги».

Он указал на диван, и я опустился на него. Альберт сел в одно из кресел. Кэти устроилась у моей правой ноги, и я гладил ее по голове, пока мы с Альбертом продолжали беседу.

– Ты назвал это место «жатвой», – сказал я. – Почему?

– Потому что семена, которые человек сажает при жизни, приносят плоды, пожинаемые им здесь, – ответил он. – Но по сути дела, наиболее верное название – это «третья сфера».

– Почему?

– Объяснить довольно сложно, – сказал Альберт. – Почему бы тебе сначала немного не отдохнуть?

«Странно, – подумал я. – Откуда он знает, что я начинаю испытывать утомление?» Я осознал это в тот самый момент.

– Как это получается? – спросил я, зная, что он поймет вопрос.

– Ты пережил травмирующий опыт, – сказал он. – А отдых между периодами активности – естественная вещь как здесь, так и на Земле.

– Ты тоже устаешь? – спросил я с удивлением.

– Ну, может быть, не устаю, – ответил Альберт. – Ты скоро поймешь, что усталости как таковой здесь почти не бывает. Однако, для того чтобы освежиться, существуют периоды психического расслабления. – Он указал на диван. – Почему бы тебе не прилечь?

Я так и сделал, обратив взор к сияющему потолку. Через некоторое время я взглянул на свои руки, издав тихий возглас удивления.

– Они выглядят такими настоящими, – сказал я.

– Они и есть настоящие, – ответил он. – В твоем теле может не быть тканей, но это и не пар. Просто у него более тонкая текстура по сравнению с телом, оставленным тобой на Земле. В нем есть сердце и легкие, которые наполняются воздухом и очищают твою кровь. На голове у тебя по прежнему растут волосы, у тебя по прежнему есть зубы и ногти на пальцах рук и ног.

Я почувствовал, как тяжелеют веки.

– А ногти растут только до определенной длины, как и трава? – спросил я.

Альберт рассмеялся.

– Надо будет выяснить.

– А как насчет моей одежды? – спросил я, уже совсем сонно.

Мои глаза на миг закрылись, потом снова открылись.

– Она столь же вещественна, как и твое тело, – ответил Альберт. – Все люди – за исключением некоторых туземцев, разумеется, – убеждены в том, что одежда необходима. Это убеждение облачает людей в одежду и после смерти.

Я снова закрыл глаза.

– Трудно все это осмыслить, – пробормотал я.

– Ты все еще думаешь, что это сон? – спросил он. Я открыл глаза и взглянул на него.

– Ты и об этом знаешь?

Он улыбнулся.

Я оглядел комнату.

– Нет, не могу в это поверить, – сонно проговорил я и взглянул на него слипающимися глазами. – Что бы ты сделал, если бы я все таки так считал?

– Есть разные способы, – сказал он. – Закрой глаза, пока мы беседуем. – Он улыбнулся моей нерешительности. – Не волнуйся, ты снова проснешься. И Кэти останется с тобой, правда, Кэти?

Я взглянул на собаку. Помахав хвостом, она со вздохом улеглась у дивана. Альберт встал, чтобы положить мне под голову подушку.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь закрой глаза.

Я так и сделал. И зевнул.

– Какие способы? – пробормотал я.

– Ну… – Я слышал, как он снова садится в кресло. – Я мог бы попросить тебя вспомнить какого нибудь умершего родственника, а потом явить его тебе. Я мог бы восстановить по твоим воспоминаниям подробности того, что случилось как раз перед твоим уходом. В крайнем случае, я мог бы перенести тебя обратно на землю и показать тебе твое окружение без тебя.

Несмотря на усиливающуюся сонливость, я приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на Альберта.

– Ты сказал, что я не могу вернуться, – напомнил ему я.

– Не можешь – один.

– Значит…

– Мы можем отправиться туда только как наблюдатели, Крис, – пояснил он. – А это лишь ввергнет тебя опять в ужасное отчаяние. Ты не сможешь помочь жене, а станешь вновь свидетелем ее горя.

Я подавленно вздохнул.

– С ней все будет хорошо, Альберт? – допытывался я. – Я так за нее беспокоюсь.

– Знаю, – сказал он, – но теперь это выходит у тебя из под контроля – сам видишь. Закрой глаза.

Я вновь закрыл глаза, и мне на миг показалось, что я увидел перед собой ее милое лицо: эти детские черты, темно карие глаза…

– Когда я встретил Энн, то видел только эти глаза, – думал я вслух. – Они казались такими огромными.

– Ты встретил ее на пляже, верно? – спросил он.

– В Санта Монике, в сорок девятом, – сказал я. – Я приехал в Калифорнию из Бруклина. Работал в компании «Дуглас Эркрафт» с четырех до полуночи. Каждое утро, закончив писать, я шел на пляж на час или два.

– Я все еще вижу перед глазами купальник, который был на ней в тот день. Бледно голубой, цельный. Я наблюдал за ней, но не знал, как заговорить; мне раньше не доводилось этого делать. В конце концов я прибегнул к испытанному: «Не подскажете время?» – Я улыбнулся, вспоминая ее реакцию. – Она сконфузила меня, указав на здание с часами.

Я беспокойно заерзал.

– Альберт, неужели ничем нельзя помочь Энн? – спросил я.

– Посылай ей любящие мысли, – посоветовал он.

– И это все?

– Это очень много, Крис, – сказал он. – Мысли вполне реальны.